Автобиография

Родился в 1983 году в Москве.
Окончил Московский Государственный академический художественный институт им. В.И. Сурикова (2007),
Институт проблем современного искусства (2003).
Член Московского союза художников.
Стипендиат Министерства культуры РФ (2007–2008).
Кандидат искусствоведения.

Иван Коршунов входит в рейтинг «ТОП 100 ПРИЗНАННЫХ СОВРЕМЕННЫХ РОССИЙСКИХ ХУДОЖНИКОВ» привлекательных для инвестиций, по версии базы данных российского арт-рынка и аналитики InArt, входит в список Лучших современных художников России (ARTEEX), входит в Народный арт-рейтинг популярных художников современного поколения «МНЕ НРАВИТСЯ-2019» по версии Russian Investment Art Rating 49ART.

Входит в рейтинг 20 самых дорогих современных российских художников не старше 45 лет по версии Forbes

ТАЙНА.
ТАИНСТВО.
ТАИНСТВЕННОСТЬ

Личность художника – это объект, требующий бесконечной интроспекции. Поколение за поколением «авторы искусства», ведомые подобным пристальным взглядом на себя, прилагают усилия к созданию чего-либо, утверждая неповторимую индивидуальность, но признавая наличие мистических, таинственных сфер, которые руководят ими. Но то, что превращает художника в шамана, которому свойственны пророческие прозрения и открытия из области ноосферы – навсегда останется неразгаданной тайной.

Нельзя сказать, что такого рода тайной не интересуется никто, кроме художников.Историки искусства зачастую «разгадывают» вполне «земную», «профанную» материальную базу, поддерживающую идеологию художника, или выстраивают историю искусства как смену исторических стилей, в которых художник, по их мнению, не играет наиважнейшей роли.

Тем не менее, в соответствии со знаменитым утверждением Бурдье, искусство и социология ладят плохо. Историки искусства социологически глухи, а социологи искусства эстетически слепы – видимо, по той лишь причине, что в основе истории искусствознания «залежалась» еще одна «божественная тайна индивидуального гения», перед которой можно лишь преклоняться, а различные социологические подходы к искусству стремятся эту тайну раскрыть и «осудить-обосновать», что называется, по всей строгости закона.

Рассмотрение этого вопроса – дело сложное, однако можно смело заявить, что нынешнее состояние дел в искусстве показывает, что оно (искусство) – «личное дело» и «личная жизнь» каждого, кто им занимается. Как бы странно не звучало – интимный процесс. В каком бы жанре ни действовал, какую бы стратегию не использовал автор – ему нужно сначала пережить это внутри себя. А дальше – как повезет, ну или не повезет. Это тоже загадка.

«Талантливость» также окутана «туманом», и неудивительно, что научно обоснованных исследований таланта почти не наблюдается.

Таким образом, с какой стороны ни старайся анализировать – сами цели, функции,«творческие единицы», да и сама природа искусства с перспективами его развития остаются весьма и весьма таинственными.

А каким бы художник не предстал перед нами в нашем восприятии, из вышесказанного становится очевидно, что для оценки его деятельности сегодня не выработано единого и полноценного «понятийного аппарата». Но, несмотря на это, возможны субъективные версии. Творческое кредо Ивана Коршунова и сама его персона не является коллективным портретом молодого поколения московских художников или персонажем нарицательным, но может отчетливо проиллюстрировать некоторые тезисы данного текста.

Сегодня художнику в России не навязывается определенная роль: доказывать,компрометировать, экспериментировать, эпатировать. В принципе с молчаливого согласия можно делать всё. Что сможешь, что хочешь, ну и как – тоже. Однако любой художник все равно находится в системе преемственности культурного развития, весьма сложном процессе, лишенным линейности. Именно благодаря и вопреки этому процессу формируется личность автора.Вектор творческих усилий
И. Коршунова на первый взгляд направлен как раз на «фундаментальные» тайны. Любому мало-мальски понимающему ясно, что «пищей» его произведений является мощный поток бесконечного числа библейских сюжетов и притч, который «питал» христианство и всю западноевропейскую, а затем и русскую живопись.Таинство рождения, таинство любви, таинство смерти – большие темы, которые в современном прочтении трактует И. Коршунов. И все было бы просто – перед нами всего лишь одна из новых версий библейских сюжетов, если бы не упомянутые ранее личностные переживания.

Творческая деятельность Ивана Коршунова схожа с возвращением к истокам и основаниям, но вызвана ли она намерением выявить в пройденном пути искусства невостребованные в должной мере подходы и методы – неизвестно. Тем не менее, его живопись, а работает он именно в этом жанре – это попытка увидеть через прошлое настоящее. Безусловно, эта тенденция не нова. Она вообще характерна для доминирующего в последние десятилетия постмодернизма. Вместе с тем для постмодернизма характерно именно то, что его содержание ни в коем случае не ново. Скорее вторя, нежели противореча мысли идеолога постмодернизма Ж.П. Бодрийара, что каждое произведение искусства воспроизводит нечто, что само по себе уже является воспроизведением, И. Коршунов использует фотографию как основу живописного произведения. Комбинируя приемы позднеакадемической живописи с возможностями медиаобразов, художник создает картины, стремящиеся «эпатировать» зрителя рискованным, почти «на грани фола» показом чувственной природы «псевдопрекрасного» и «кажущейся» нестандартностью трактовки известных сюжетов. Это своеобразная двусмысленная игра в академизм: постмодернистское отношение к «арсеналу прошлого», смешанное с заигрываниемс неким «обезличенно-массовым» зрителем. Объемное содержание сюжета становится плоским, а плоское, «лобовое» выражение сюжета приобретает ту самую таинственную содержательную глубину.

Первоначально абстрагируясь от образов конкретных личностей и персонажей
(«с которых» он пишет свои полотна) и имитируя «ширпотреб», а также «барочную» эмблематику, понятную, как сейчас принято говорить, в «прошедшие эпохи»,
И. Коршунов ищет способы выразить окружающую его жизнь и быт как «таинство».Однако попытка вместить в пространство живописного полотна «перформанс»театрального маскарада с фото-фиксацией «переодевания обыденности» в «сакральное» оборачивается игровой рефлексией по поводу символического переплетения судеб «фигурантов полотен» с их историческими прообразами. Смыслово обращаясь к содержательным аспектам «Книги книг», И. Коршунов вносит серьезную нотку в считающийся «достаточно избитым» прием, усложняя его и инвертируя.

И налет таинственности, образующийся при манипуляциях с образным строем,кажущийся или действительно присутствующий, в сочетании со «сделанностью» и полной узнаваемостью изображенного мотива должны приблизить в восприятии потенциального зрителя границы реального и ирреального, что, по всей видимости, является одной из задач «эстетического исследования» молодого художника.А произойдет ли это, или нет – тоже тайна, пусть и маленькая.

(кандидат искусствоведения Т. Смирнов, 2013 г.)